День пятнадцатый ( Село Георгиевка, дорога M-38, Чарское водохранилище, Каражальские горы, перевал Байбура, село Кокпекты, дорога P-137. )

С учётом заканчивающегося трудового отпуска (собственно, он уже завершился и я боролся более не за то, чтобы уложиться в срок, а с терзаниями совести, нарушая КЗоТ) мне пришлось пропустить большой кусок из запланированного маршрута, проехав его на пассажирском автобусе. Шестьсот километров я покрыл на автобусе "Талдыкорган - Семипалатинск", проехав за пятнадцать часов от городка Сарканд до посёлка Георгиевка (новое название Калбатау, но его здесь все игнорируют). В пункт назначения прибыл в четыре утра:



Майскими ночами в этих континентальных широтах подмораживает и я в свой дневной курточке, предназначенной для активного движения, а не для согрева в пассивном режиме, замёрз. За дверями автобуса было ещё холоднее - зубы сразу начали дробно постукивать. Выскочив из относительно тёплого салона, вытащил велосипед из багажника и первым делом раздёргал рюкзак, вытягивая оттуда тёплую куртку и перчатки.

В четыре утра вокзал Григорьевки оказался закрытым на замок. Село тоже спало. На улицах ни одного человека, даже собаки утомились за ночь гавкать и я ехал по улицам в полной тишине, только поскрипывали колодки дискового тормоза, расстроившегося от тряски в автобусе. Единственный человек, встретившийся на улице, женщина, набиравшая воду из колонки у дороги, на мой вопрос: "магазин, гостиница, асхана, дукен" - ответила что-то вроде "не бельмес".

После двух подряд бессонных ночей сильно хотелось спать, даже больше, чем кушать, и я решил поискать гостиницу. В принципе, проще было бы уехать за границу села и установить палатку в какой-нибудь роще берёз, коих вокруг было предостаточно, но мне хотелось элементарно поспать часа четыре в кровати, без всех этих процедур распаковки, установки палатки, готовки и последующей возни со сборами. На объездной дороге обнаружилось три гостиницы. В одной из них достучатся до персонала не получилось, а в двух других не нашлось свободных номеров. К тому времени я спать уже перехотел, раскатавшись на свежем воздухе, зато ещё сильнее подал о себе знать живот, требующий пищи. В обеих открытых гостиницах красовались на фасадах надписи о наличии там круглосуточных столовых. Везде они в действительности ночью не функционировали. В лучшем случае на еду там приходилось рассчитывать не ранее девяти-десяти утра, когда приходят повар и прислуга. Сейчас было пять утра.

На краю села, когда мы въезжали в Георгиевку, я приметил в кустах машину полицейских, отлавливающих нарушителей скоростного режима. Подумав, что блюстители дорожного порядка уж точно должны быть в курсе о всех придорожных заведениях общепита, решил прокатиться до них. Вежливо подождав в стороне, пока полицейские пересчитали взятку, полученную от остановленного ими водителя раздолбанной легковой инормарки, я подкатил к ним и поинтересовался, не знают ли они в округе кафе или столовой, работающей круглосуточно. Конечно знаем, ответили они. Нужно проехать по "семипалатинской" трассе два километра, высматривая слева кафе с названием "Керуен". Отлично; обрадованный тем, что скоро смогу покушать, сворачиваю в нужном направлении и по страшно пыльной и каменистой щебёночной грейдерной дороге, проложенной на том месте, где год назад был асфальт, а через год, может быть, будет новый:


Трясусь по гравию пару километров, потом ещё пару, потом ещё пару. Уточняю у проезжающего мимо водителя, действительно ли еду по "семипалатинской трассе" - и ещё через пару километров наконец подъезжаю к долгожданному кафе при гостинице "Керуен":


Колочусь в запертую дверь. Выходит здоровенный рыхловатый, помятый со сна молодой охранник в мешковатом классическом костюме, оболваненный похоже реально машинкой для стрижки овец (с клоками волос на голове) и, усмехаясь, говорит, что "извините, но вас, по ходу, тупо обманули - у нас столовая начинает работать в восемь часов утра". Можете представить себе, что я подумал в тот момент. Ничего не сказал, правда. По всей видимости, для провинциальных жителей "слово" - это сотрясение воздуха, и ничего более. Можно просто сказать что-то, а потом, когда с претензией придут, сказать, что ошибся, или был не уверен, или перепутал - всё равно, что - потому, что реально все вокруг тоже словам не придают никакого значения и даже не полагаются на них, просто живя тем, что сами знают, в своём собственном мире родственников, соседей и коллег со схожим набором знаний и умений. И кстати, как-же плохо должны были ориентироваться на местности сотрудники полиции, чтобы вместо десяти километров до цели указать два.

Понимая, что дальнейшие розыски приюта и раннего завтрака бессмысленны, подкатил чуть ближе к селу и спрятался за лесопосадками; раскатал коврик, вскипятил воды, приготовил кофе и завалился полежать, читая приобретённую в Тадыкоргане газету, подъедая печенья и попивая кофе.

На дверях учреждений Георгиевки не принято вешать таблички с графиком работы и я не был уверен, во сколько открывается автовокзал. Потому полежал часик, греясь в лучах восходящего солнца, растапливающего иней изморози на кустах, поспал даже чуть-чуть и часам к восьми выдвинулся на ужасающую "семипалатинскую трассу":


Первая новость в кассе автовокзала уже не шокировала: оказывается отсюда автобусы на озеро Зайсан и на верхнюю часть Бухтарминского водохранилища не ходят. Не знаю, можно-ли это назвать последней каплей в переполненной чаше впечатлений, но я уже даже не злился: просто стоял у кассы и думал о том, что с таким безответственным народонаселением провинция Казахстана ещё долго не выгребется из развала, в котором находится сейчас. Это надо же - за три дня движения от Талдыкоргана до Григорьевки включительно мне ни разу не ответили на заданный вопрос по существу и точно, направляя куда угодно, только не к явно поставленной цели, предоставляя недостоверную информацию как в частном порядке, так и в случае запроса у официальных лиц исполняющих порученную им работу.

В здании автовокзала Георгиевки. Классическая картина разрухи некогда живущих в полную силу и востребованных объектов:



Как обычно у нас в Казахстане - действительность практически во всём не соответствует отображаемому на плакатах:


Выйдя из здания автовокзала я немного "потупил", просто не соображая на усталую и голодную голову, что дальше делать. Потом какие-то флюктуации факторов окружающей среды слегка подтолкнули меня к востоку, на "зайсанскую трассу". Буквально в полу-километре, сразу за объездной дорогой посёлка, на его границе, по правую руку обнаружилась закусочная. Осторожно, чтобы не посшибать мебель, раскачиваясь от истощения, подошёл к прилавку, выстоял довольно длинную очередь (заведение популярное, человек тридцать с утра в нём кормилось) и заказал наиболее безопасное. Южных "лагманов" более не видать: теперь в меню преобладают котлеты и колбаса:


От посёлка Георгиевка примерно двадцать пять километров дорога шла равнинной местностью, с очень плавным набором высоты. Вначале по левую руку простирались поля (справа заросли скрывали сеть оросительных каналов и русло протоки реки Чар, речки Каныма), а потом только редкие кустики и холмики остались на картине пейзажа:



Справа от дороги виднеется Чарское водохранилище, на запруженной реке Чар. Его длинна порядка пяти километров:


Незадолго до моста через реку Чар, рядом с небольшим селом Николаевка (ныне Кентарлау), у дороги увидел "чайную". Я ещё не проголодался, но увидев на стоянке кучку следующих на запад дальнобойных фур, решил перекусить ещё раз, подумав, что раз клиентов много, то и еда неплохая. Прогадал. Оставив на столе несъедобную половину заказа, выпив чай и сжевав пирожки, вышел на улицу к собравшимся вместе и курящим водителям. Оказывается, они транзитники, проезжающие здесь чуть-ли не в первый раз.

От моста через реку дорога сразу пошла вверх, в Каражальские горы. Траектория подъёма весьма пологая и почти везде можно было ехать в седле, крутя педали:


Иногда я шёл пешком больше из желания насладится окружающими видами, не напрягаясь при этом:



Пару раз рядом остановились легковые автомобили, водители пассажиры которых высыпали из салонов и пытались начать разговор на английском, принимая меня за англичанина, увиденного ими в телепередаче, который вроде как проезжал в это время через Казахстан, следуя далее в Китай.

Где-то в середине дневного перегона, в районе урочища Катырбай, заметил знак наличия у дороги источника питьевой воды. Прокатился к роднику под горой и набрал воды (очень вкусной кстати):



Начёрпываю кружкой последнюю бутылку и тут подъезжает старая "Audi-80", плотно набитая семейством казахов. Они спустились к роднику, набрали воды в свои ёмкости и стали искать по карманам мелочь денежную, с тем, чтобы бросить её в чашу родника. Меня аж передёрнуло, когда я представил, сколько дерьма они могут занести вместе с монетами. Не выдержал и попросил, чтобы они не бросали деньги в источник, который единственный на отрезке дороги в 100 километров длинной. "Почему?" - спросила меня женщина-казашка, бросая при этом мелочь с руки в родник. "Потому, что эти деньги грязные, их брало в руки множество людей, возможно больными заразными заболеваниями" - терпеливо объясняю ей очевидные вещи. "Кроме того, если в источник набросать много монет, то они попросту перекроют своей тяжестью выход воде и он заболотится, как это случилось с немалым количеством других источников в ваших родных местах" - добавил я, наблюдая, как вторая женщина так-же кидает деньги в воду. "Да вы не беспокойтесь, деньги тут долго не пролежат - местные дети приходят и выгребают их отсюда себе на шоколадки" - успокаивает меня мужчина, который тоже бросает в воду деньги. "Понимаете, у нас религия такая, мы так делаем источник чище" - объясняет мне женщина постарше. "Когда деньги кидаешь в воду, там микробов меньше становится" - добавляет совсем молоденькая девушка, тоже готовящаяся кинуть деньги в источник. "Так это в случае, если монеты серебряные, а валюта Казахстана сделана их никелевого сплава" - взываю я к их разуму. "Всё равно, у нас традиция такая, надо деньги в родники кидать" - спокойно говорит последняя, четвёртая женщина, добавляя свою порцию монет в источник:


Каражальские горы совсем невысокие, вершины их сопок не выше семисот-девятисот метров от уровня моря. Не скалы тут красивы, а долины множества ручейков и речек, таких как: Чар, Даунбай, Узынбулак, Кызыкбай, Каракога, Чернов Ключ, Шолактас и Талды. Вдоль дороги долины то одной речки, то другой:




Соблазнительно было занырнуть в какую-нибудь рощицу в долине, устроив стоянку на берегу ручья, с тем, чтобы отоспаться наконец за все прошедшие три дня - но я знал, что впереди, ближе к Иртышу, будет ещё лучше.

После перевала Байбура на высоте около 800 (восьмисот) метров, в районе древних развалин "пикет Байбура", уклон дороги позволил развить скорость до 45 км/ч. Почти до самого посёлка Кокпекты, районного центра, я вкручивал педали, помогая велосипеду быстрее ехать по пологому склону вниз:


В селе Кокпекты завернул в магазин закупится продуктами: соками, огурцами, фруктами, консервами. Там встретил сотрудников местного отдела спорта. Они рассказали, что один из жителей их села, Рашид Байпакпаев, тоже на велосипеде путешествует: ездил в Туркестан в 2012-м году и ещё куда-то, в соседние страны. В данное время он был на выезде по работе, так-что встретится с ним не получилось:


Около магазина по случаю приезда путешественника собралась кучка любопытствующих, рассматривающих велосипед и меня. Отвечаю на расспросы, что я почти местный и еду через их места к себе домой, в Павлодар. У двух мальчишек от этого ещё больше загораются глаза - не только для иностранцев путешествия доступны, оказывается - и они с интересом расспрашивают, где я ездил и что видел. Пока я упаковывался, к магазину подкатил на свежем белом джипе "Land Cruiser" парень лет семнадцати, надо полагать сынок какой-нибудь местной "шишки". Подошёл с разговором и сразу "тыкает". Я ему посоветовал к людям постарше обращаться "на вы". "Не понял, ты хочешь, чтобы я тебе вы говорил?" - уточняет парень. "Я не то, чтобы хочу этого, просто рекомендую делать так в случае, если стоит цель пообщаться в рамках устоявшихся правил поведения" - нейтрально отвечаю я. "Не понял" - видимо напрягается парень. "Понимаешь, тыкая мне, ты меня не оскорбляешь, но лишаешься собеседника, потому, что я не намерен более общаться с мальчишкой, привыкшим грубить батракам его отца" - поясняю я. "Не понял, ты самый крутой, что-ли?" - вопрошает джипированный папин сынок. Я как-раз завершил упаковку и увязку рюкзака, сажусь на велосипед и уезжаю, провожаемый недоумевающим и обиженным взглядом парня.

Как это иногда бывает в относительно крупных сёлах, на центральной улице "тусовались" местные парни и, когда я мимо них проезжал, из толпы донеслось до меня: "эй, алё - двигай сюда". Как правило в таких случаях люди действительно просто хотят пообщаться, не имея цели навредить - потому, что даже самый тупорылый человекоподобный с интересом относится к людям, побывавшим в дальних краях, изначально не тая к ним откровенно враждебного отношения - но правда, привычная им манера общения вовсе не способствует желанию начать таковое. На подобные выкрики я всегда просто не реагирую, проезжая мимо не изменяя скорости. Кстати, бывало такое, что попозже меня догоняли и с претензиями "наезжали", предъявляя типовое: "Ты нас не уважаешь, не отвечаешь, когда к тебе обращаются?" Я прямо в таких случаях говорю, что да "слышал, но не подумал, что таким грубым и хамским образом вы обращаетесь ко мне, полагая, что это какому-то козлу и падле орут". Срабатывало в 100% случаев, переводя "гопников" в русло более вежливого общения, делая их на время просто бестолковыми и необразованными молодыми людьми с несложившейся судьбой, интересующихся тем не менее ещё чем-то, за гранью привычного быдляцкого окружения.

От села Кокпеты мой путь лежал к паромной "казнаковской" переправе. Неплохой асфальтовой дорогой P-137 я двинулся на восток, к Бухтарминскому водохранилищу:


Отъехав от Кокпекты километров на десять, почти имея в виду следующий посёлок "Большая Буконь", забрался в лесопосадки у дороги и устроился там, в ложбине под ветвями деревьев:


Надо-же было так совпасть, чтобы как раз в это время группа местных полицейских, в составе майора, капитана-участкового и ещё одного сержанта, прочёсывала местность в поисках нелегальных лесорубов. Они вышли на мою стоянку, хорошо ещё до того момента, как я вытащил горелку и начал готовить ужин.

Попросили показать документы, потом нормально, доброжелательно пообщались. Основной вопрос, интересовавший полицейских (они его в разных вариантах задавали, пытаясь поточнее сформулировать, чтобы получить наконец ожидаемый ответ): что даёт такая поездка? Я уж и так пытался объяснить, и эдак, но в конце концов пришлось сойтись на том, что не попробовав этого невозможно понять. Под конец бригада полицейских поинтересовалась, не собираюсь ли я заняться противоправительственной пропагандой в этих местах. Интересно, что этот вопрос о пропаганде оппозиционных движений за время поездки мне задавал уже не первый полицейский. Никто не спрашивал, не собираюсь ли я воровать или убивать - нет, всех интересует, не буду ли я пропагандой антиправительственной заниматься.

Успокоив правоохранительные органы, уверив в своих чисто туристических намерениях, проводил их, попросив напоследок не рассказывать никому в селе о месте моей стоянки. Потом приготовил ужин, покушал и с наслаждением растянулся, наконец, на мягкой горизонтальной поверхности своего лежбища.

Переход к описанию шестнадцатого дня поездки.